Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Мойша спрашивает соседа: - что делаешь? сосед отвечает: - до вот, кабанчика освеживал, теперь вот пью самогон, заедаю свежиной, Мойша спрашивает: - а меня угостишь? а тот отвечает: - да проходь, там через еалитку, Мойща удрученно говрит: - но тамже у тебя злая собака, а тот отвечает: - отож
Мойша заклез в погреб к соседу сосед подходит к погребу и увидет Мойшу спрашивает: - ты чего там делаешь? Мойша отвечает: - да вот пью самогон, заедаю салом сосед спрашивает: - так это же мое сало и самогон Мойша отвечает: - отож
Мойша залез в постель к соседской жене сосед увидкл и спрашивает: - ты чего делаешь Мойша отвечает: - трахаюсь сосед возмущается: - так это же моя жена Мойша отвечает: - отож
Мойша в составе разных наций попал в катастрофу на море. От каждой нации спаслось по одному представителю и официантка из бара. Все оказались на необитаемом острове. С едой проблем никаких: бананы, кокосы, манго, киви, всего ешь целый день, без ограничений. Одна проблема - надо решать вопрос с сексом. Решили провести консилиум и рпешить кому достанется официантка. Англичанин говорит: - женщине будет приятно джентельменское обхождение, только ангичане умеют обходиться деликатно с женщинами, Француз говорит: - только французские штучки приятны женщинам, Китаец говорит: - я постараюсь и у каждого из вас будет персональная женщина, Русский говорит: - только русский по настоящему может удовлетворить женщину, - и выговорив речь пристраевается под пальмой рядом с Мойшей, и спрашивает у него: - Мойша, а ты чего молчишь, все добиваются женщины, уже как месяц без тархания, а ты молчишь, Мойша отвечает: - я уже как месяц с ней живу, чего я могу сказать, отож
Мойшу отправили на Марс, для того чтобы тот проверил есть ли жизнь там.
Приземлился Мойша и видит там марсианку, которая сидит и толчет в ступе пестиком чего-то. Моша спрашивает: - чем занята? марсианка говорит: - да вот, ребенка делаю, Мойша говорит: - а на Земле это по другому делают, марсианка просит: - покажи Мойша снимает скафандр и трахает ее по полной программе, марсианка осталась довольна. Мойша одев скафандр, прощается - надо летеь на Землю с отчетом, есть жизнь на Марсе и уходит. марсианка в след кричит ему: - Мойша, а пестик то оставь. Мойша отвечает: - отож
Партизанский отряд. Командир посылает еврея в разведку. Еврей приходит через три часа и докладыват командиру: — С окружения не выйдем. Нужны танки. — Что, так много немцев? — Да нет, немцев там нет. Но там такая злая собака!
Стою перед трудным выбором. Как всегда в таких случаях набираю запрос в Яндексе. А он на оба вопроса: «Намордник для злой собаки» и «Намордник для доброго соседа» даёт практически одинаковое количество ссылок
Партизанский отряд. Командир посылает еврея в разведку. Еврей приходит через три часа и докладывает командиру: - С окружения не выйдем. Нужны танки. - Что, так много немцев? - Да нет, немцев там нет. Но там такая злая собака!!!
Встречаются во дворе две собаки: шарпей (Ш) и карликовый шпиц (КШ). Шарпей очень спокойный, молчаливый, а карликовый шпиц вертлявый, слишком возбужденный и все время тявкает. КШ: Видишь, у меня кусочек уха оторван. Это я дрался с бульдогом. Я его так погрыз, так погрыз, почти насмерть, а он мне только ухо откусил. Ш: Зевает: Ну-у поня-ятно. КШ: А это видишь? Ну этот шрам на шее? Это я с овчаркой дрался! Я ее так покусал, так покусал, что она потом сдохла вааще! А она мне только в горло вцепилась и маленький кусочек оторвала! Ш: Агааа. -опять зевает. КШ: А ты почему ничего не показываешь? Ну покажи что нибудь! Покажи! Покажи! Шарпей минуту думал, потом взял свои складки на голове и начал их по очереди двигать в сторону лба, пока не появилась маленькая дырочка. Ш: Видишь эту дырочку? Это моя жопа.
Встречаются как-то во дворе две собаки: потрепанная дворняга и холеный шар-пей(у которого кожа складками,если кто не знает). Дворняга жалуется: - вот жизнь пошла поганая! Вчера на стройке какой-то мудак прутом по лапе огрел - видишь, хромаю. А давеча под окном кухни околачивалась - уж больно пахло вкусно - так хозяйка целый чан кипятка прямо на спину вылила, зараза, видишь - шкура облезла. А видишь этот шрам за ухом? Это неделю назад на стройке кирпич откуда-то свалился. Ну не везет мне, блин!!! Шар-пей задумался и отвечает: - ну-ка, помоги мне собрать складки. Оба пыхтят, натягивая шкуру на морду, наконец шар-пей говорит: - зайди сзади. Видишь там, в глубине, маленькую дырочку? - ага. - так вот, это ЖОПА - многозначительно отвечает несчастный.
Бегут по двору две собаки: молодая и старая. Пробегают мимо двери в магазин, видят и порога кость лежит здоровая, они обрадовались, сожрали ее. Бегт дальше, смотрят у другого подъезда сучка течная сидит, они в восторге, быстренько оттрахали ее на пару, бегут дальше. А дальше мерседес стоит новенький. Вдруг старший пес остановился, гооворит: "сынок, ты молодой, пошустрее, прыгни ему, пожалуйста, на капот, сделай кучу поприличней". Молодой пес прыгнул, сделал, что надо, они побужали дальше. Молодой думал-думал, говорит: "пап, а вот я не понял, зачем нужно было на капот прыгать, гадить там?" Старый остановился и так назидательно так говорит: "Сынок, запомни на всю жизнь, все, что нельзя сожрать или трахнуть, непременно нужно обосрать!"
Встречаются во дворе 2 собаки-Бультерьер(Б) и Мастино неаполитино(М)-гладкошерстный с кучей лишней кожи, как КОТсфинкс (Б) начинает понтоваться: Этот шрам я с кавказцем дрался, этот с бульдогом.. (М) слушал-слушал и говорит-СМОТРИ И начинает кожу(свою) на голову(свою) перетягивать Потом показывает на голову(свою) и говорит-А ВОТ ЭТО ЖОПА
Беседа дворняжки и болонки. "Что такое коньяк?" - "Вонючая гадость в бутылке". - " А курва?" - "Уверяю тебя, это не курица". - "А флюгер?" - "Это когда хвост важнее головы". - "А огород?" - "Это где окучивают не друг друга, а грядки". - "А курорт?" - "Пляжный бордель". - "А минет?" - "Никогда не пробовала. Но видела во дворе. Хуже собак!" - "О господи, как хорошо, что мы не люди!"
Пес был стар. Даже по человеческим меркам количество прожитых псом лет выглядело весьма солидно, для собаки же подобная цифра казалась просто немыслимой. Когда к хозяевам приходили гости, пес слышал один и тот же вопрос:
– Как ваш старик, жив еще? – и очень удивлялись, видя громадную голову пса в дверном проеме.
Пес на людей не обижался – он сам прекрасно понимал, что собаки не должны жить так долго. За свою жизнь пес много раз видел хозяев других собак, отводивших глаза при встрече и судорожно вздыхавших при вопросе:
– А где же ваш?
В таких случаях хозяйская рука обнимала мощную шею пса, словно желая удержать его, не отпустить навстречу неотвратимому.
И пес продолжал жить, хотя с каждым днем становилось все труднее ходить, все тяжелее делалось дыхание. Когда-то подтянутый живот обвис, глаза потускнели, и хвост все больше походил на обвисшую старую тряпку. Пропал аппетит, и даже любимую овсянку пес ел без всякого удовольствия – словно выполнял скучную, но обязательную повинность.
Большую часть дня пес проводил лежа на своем коврике в большой комнате. По утрам, когда взрослые собирались на работу, а хозяйская дочка убегала в школу, пса выводила на улицу бабушка, но с ней пес гулять не любил. Он ждал, когда Лена (так звали хозяйскую дочку) вернется из школы и поведет его во двор. Пес был совсем молодым, когда в доме появилось маленькое существо, сразу переключившее все внимание на себя. Позже пес узнал, что это существо – ребенок, девочка. И с тех пор их выводили на прогулку вместе. Сперва Лену вывозили в коляске, затем маленький человечек стал делать первые неуверенные шаги, держась за собачий ошейник, позже они стали гулять вдвоем, и горе тому забияке, который рискнул бы обидеть маленькую хозяйку! Пес, не раздумывая, вставал на защиту девочки, закрывая Лену своим телом.
Много времени прошло с тех пор… Лена выросла, мальчишки, когда-то дергавшие ее за косички, стали взрослыми юношами, заглядывающимися на симпатичную девушку, рядом с которой медленно шагал громадный пес. Выходя во двор, пес поворачивал за угол дома, к заросшему пустырю и, оглянувшись на хозяйку, уходил в кусты. Он не понимал других собак, особенно брехливую таксу с третьего этажа, норовивших задрать лапу едва ли не у самой квартиры. Когда пес выходил из кустов, Лена брала его за ошейник, и вместе они шли дальше, к группе березок, возле которых была устроена детская площадка. Здесь, в тени деревьев, пес издавна полюбил наблюдать за ребятней. Полулежа, привалившись плечом к стволу березы и вытянув задние лапы, пес дремал, изредка поглядывая в сторону скамейки, где собирались ровесники Лены. Рыжий Володя, которого когда-то пес чаще всех гонял от Лены, иногда подходил к нему, присаживался рядом на корточки и спрашивал:
– Как дела, старый?
И пес начинал ворчать. Ребят на скамейке собачье ворчанье смешило, но Володя не смеялся, и псу казалось, что его понимают. Наверное, Володя действительно понимал пса, потому что говорил:
– А помнишь?..
Конечно, пес помнил. И резиновый мячик, который Володя забросил на карниз, а потом лазал его доставать. И пьяного мужика, который решил наказать маленького Толика за нечаянно разбитый фонарь. Тогда пес единственный раз в жизни зарычал, оскалив клыки. Но мужик был слишком пьян, чтобы понять предупреждение и псу пришлось сбить его с ног. Прижатый к земле громадной собачьей лапой, мужик растерял весь свой педагогический пыл, и больше его возле площадки не видели…
Пес ворчал, Володя слушал, изредка вспоминая забавные (и не очень) случаи. Потом подходила Лена и говорила, поглаживая громадную голову пса:
– Ладно тебе, разворчался. Пойдем домой, вечером еще поболтаете.
Вечернюю прогулку пес ждал особенно. Летом ему нравилось наблюдать как солнце прячется за серые коробки многоэтажек и вечерняя прохлада сменяет дневную жару. Зимой же пес подолгу мог любоваться черным, словно из мягкого бархата, небом, по которому кто-то рассыпал разноцветные блестки звезд. О чем думал в эти минуты старый пес, отчего порой он так шумно вздыхал? Кто знает…
Сейчас была осень, за окном уже смеркалось и капал тихий, унылый дождик. Пес вместе с Леной шли привычным маршрутом, когда чуткое собачье ухо уловило необычный звук. Звук был очень слабый и почему-то тревожный. Пес оглянулся на Лену – девушка звук не замечала. Тогда пес быстро, насколько позволяло его грузное тело, метнулся в заросли кустов, пытаясь отыскать… Что? Он не знал. За всю долгую жизнь пса с таким звуком он еще не сталкивался, но звук полностью подчинил себе сознание пса. Он почти не слышал как испуганно зовет его Лена, как ее успокаивает Володя… Он искал – и нашел. Маленький мокрый комочек разевал крошечную розовую пасть в беззвучном крике. Котенок. Обычный серый котенок, который только неделю назад впервые увидел этот мир своими голубыми глазами, задыхался от затянутой на его горле веревочной петли. Передние лапки его беспомощно хватались за воздух, задние же еле доставали до земли.
Пес одним движением мощных челюстей перегрыз ветку, на которой был подвешен котенок. Тот плюхнулся в мокрую траву, даже не пытаясь подняться. Осторожно, чтобы не помять маленькое тельце, пес взял его зубами за шкирку и вынес к Лене.
– Что за дрянь ты при… – Начала было Лена и осеклась. Тихонько ойкнула, подхватила маленькой дрожащий комочек. Попыталась снять петлю, но мокрая веревка не поддалась.
– Домой! – скомандовала Лена и, не дожидаясь пса, побежала к подъезду.
Котенок выжил. Три дня лежал пластом, никак не реагируя на суету вокруг. Только жалобно пищал, когда большой бородатый человек со странной кличкой «Ветеринар» делал уколы тонкой длинной иглой. На четвертый день, завидев шприц, котенок заполз под диван, чем вызвал сильное оживление среди людей. А еще через неделю по квартире скакал озорной и абсолютно здоровый кошачий ребенок. В меру хулиганистый и непослушный. Но стоило псу слегка рыкнуть или хотя бы грозно посмотреть на озорника и котенок тут же становился образцом послушания.
А пес с каждым днем становился все слабее. Словно отдал частичку своей жизни спасенному котенку. И как-то раз пес не смог подняться со своей подстилки. Опять вызвали ветеринара, тот осмотрел пса и развел руками. Люди долго о чем-то говорили, Лена тихо плакала… Потом звякнуло стекло, ветеринар стал подходить к собаке, пряча руки за спиной. И вдруг остановился, словно перед ним выросла стена.
Но это был лишь маленький серый котенок. Выгнув спинку дугой и задрав хвост, котенок первый раз в жизни шипел, отгоняя от пса что-то непонятно, но очень страшное. Котенок очень боялся этого человека со шприцом. Но что-то заставляло его отгонять ветеринара от пса…
Ветеринар постоял, глядя в полные ужаса кошачьи глаза. Отступил назад, повернулся к Лене:
Ветеринар посмотрел на котенка, затем на заплаканную Лену, снова на котенка… И ушел. Люди разошлись по своим делам, квартира опустела. Только бабушка возилась на кухне, изредка всхлипывая и шепча что-то невнятное.
Пес дремал на подстилке, положив громадную голову на лапы и прикрыв глаза. Но не спал. Он слушал дыхание котенка, который беззаботно спал, уютно устроившись под боком пса. Слушал, и пытался понять, как этот маленький слабый зверек сумел отогнать большого и сильного человека.
А котенок спал, и ему снилось, что псу опять угрожает опасность, но он снова и снова прогоняет врага. И пока он, котенок, рядом, то никто не посмеет забрать его друга.
(с) 2010, Сергей Уткин. Опубликован в альманахе Бориса Стругацкого "Полдень. XXI век", N11/2010
Я возвращаюсь из школы с огромным ранцем за спиной и двумя «пятерками», но настроение у меня не радостное. Сейчас меня увидит, эта чертова птица! Смешно? Мне - нет. По дороге домой меня, уже неделю встречает петух. Да, обыкновенный петух. Но, мне шесть с половиной лет и я самый маленький в классе, а этот монстр казался мне просто огромным. Он замечал меня издалека и мчался, выпятив разноцветную грудь, сдвинув гребень на манер спецназовского берета и перья хвоста развевались флибустьерскими знаменами. Ничего не помогало – ни камни, ни увесистая палка в моих руках. Эта птица так грозно сверкала на меня своими карими глазками, словно один я из всего человечества был виновен в том, что жизнь свою он закончит в наваристой лапше. Я отбивался, а он все наскакивал, налетал, и пребольно бил своим железным клювом и оканчивалось все моим позорным бегством. Но, в этот раз, я был настроен дать серьезный бой. Это было дело чести настолько, насколько я мог представлять себе понятие «честь» в этом возрасте. Дело в том, что - поскольку рос я без отца, в этот тихий приморский городок мы, с мамой переехали совсем недавно, и заступиться за меня было просто некому, - я рассказал о своей проблеме маме. Мама ответила так: - А этот петух видит – вот, идет трус в школу! Чего бы его не клюнуть? Куры увидят - будут уважать.
Даже я понял, что это провокация. Но: «куры будут уважать» - это крепко задело рано проснувшуюся где-то глубоко в детской душе, мою мужскую гордость. И я решил: сегодня я от него не побегу! Заклюет до смерти – не побегу! Я выбрал увесистую кизиловую палку и иду с ней как на войну, справедливую и беспощадную. Выглядываю из-за кустов, со смутной надеждой победить «ввиду неявки противника». Нет, этот монстр там, где обычно – гордо вышагивает перед курицами, свидетельницами его триумфов и потенциальными зрителями будущих побед. Но не в этот раз, чудовище! Он увидел меня. Вот! Бежит ко мне через дорогу! Уже близко! Я быстро сбрасываю ранец и принимаю боевую стойку. Еще ближе! Я вижу его взгляд. Он рядом! Взлетел! Я отбиваю его налет тяжелой палкой. Он отскакивает, налетает снова. Палка слишком тяжела для меня, я еле держу ее, а махать ей и вовсе трудно. Я надеялся, что все закончится после первого удара. Но нет! Отбиваю. Он налетает снова! Не успеваю отбиться, роняю палку. Проклятая птица больно клюет меня в голову, я со всех сил бью петуха рукой. Я близок к панике. Он снова готовится наскочить на меня. Бежать нельзя. Я сажусь на корточки, закрываю голову руками и зажмуриваю глаза. Всё! Это конец! Жду удара! Внезапно что-то меняется. Я не слышу своего врага. Открываю глаза. Рядом со мной стоит желтолицый пацан моего возраста и с улыбкой смотрит на петуха. Петух заворожено смотрит на маленького азиата. Мальчик подходит к птице, поднимает руку и петух, медленно заваливаясь, падает на бок. - Нифигасе! Ты его убил? – я был ошарашен увиденным. - Зачем? Он просто спит, – пацан улыбнулся доброй улыбкой, делающей его и без того узкие глаза вовсе похожими на щелочки, и протянул мне свою ладошку. Так я познакомился с Фуликом. Фулик не был моим единственным другом. Он был особенным. Он умел все. Абсолютно. Он не боялся никого, хотя я ни разу не видел, чтобы он дрался. Его слушались все, включая цепных псов и участкового. Он знал все и при этом с интересом слушал мои фантазии. Я редко видел Фулика, встречая его всегда случайно. Летом он всегда был одет в клетчатую рубашку и брюки цвета пыльной дороги. А зимой… Я никогда не встречал его зимой. Впрочем, нет. Встречал. Однажды зимой он спас мне жизнь.
Мне уже лет одиннадцать-двенадцать. Но я все еще меньше всех моих друзей. Почти все свое свободное время я провожу на улице, дома мне неуютно из-за нового мужа моей мамы. Зима, и наш курортный городок словно вымирает. Пансионаты, дома отдыха и турбазы стоят пустые, будто в фантастических фильмах о покинутых людьми городах. Можно играть в догонялки на заросших туями и кипарисами аллеях, поливать друг друга и все вокруг из огнетушителей снятых с пожарных щитов, бить из рогаток стекла заколоченных летних домиков. Все равно обнаружат это все, скорее всего к весне, когда начнется подготовка к новому летнему сезону. Или сходить на берег, где после шторма лежит выброшенный морем мусор. Здесь можно найти красивые бутылки из-под какого-то заморского пойла, на них что-нибудь выменять у старшаков; разовые импортные ручки, в которые задуть пасту из отечественных стержней, и писать ими в школе на зависть одноклассникам; или артиллерийский порох, вымываемый из разъедаемых ржавчиной мин и снарядов, лежащих на дне бухты еще с Великой Войны, из него можно делать взрывпакеты или тоже поменять на что-то нужное. Еще есть стройки, карьеры с тритонами и лягушками, и катакомбы развалин старого цемзавода. Да мало ли интересного вокруг?! В этот раз мы с друзьями решили сходить в горы. Недалеко, по ущелью. Целых три дня шел дождь, и мы засиделись дома. Сейчас дождь стих, и самое время пройтись по текущим в ущельях ручейкам и речушкам. Дело в том, что текущая по склонам вода вымывает интересные вещи. Среди пацанов ходят легенды, будто кто-то нашел хорошо сохранившийся скифский меч, а кто-то даже немецкий «шмайсер» в отличном состоянии. Но чаще попадаются взрыватели от авиабомб. Почему-то они сохраняются дольше, чем остальная часть бомбы. Если кинуть взрыватель с моста на дорогу, он может оглушительно сдетонировать. Реже попадаются сохранившиеся снаряды. Тогда мы делаем из камней печурку, разводим огонь, кладем туда снаряд и отбегаем подальше. Взрыв не удивляет почти никого в городе – в горах прокладывают объездную дорогу и к взрывам люди привыкли. Отец друга моего, Витьки Малькова, рассказывал, что нам досталась малая часть грозного наследия. Они, послевоенная пацанва, застали много большее. И взрывались, калечились. Во время войны здесь базировался десант на воспетую позже генсеком Малую землю. Госпиталя, боеприпасы, беспрерывные бомбежки. Все что можно было, разминировали, вычистили после войны, но иногда земля и море нет-нет, да и выбросят опасный сюрприз. Дождь ослаб, но все еще моросит. Мы идем втроем – Витька, Руслан и я. Подходим к ручью. Вернее, ручьем это было три дня назад, сейчас это уже речка. Быстрая, грохочущая камнями, горная река. Деревянный мостик почти полностью снесен стихией, только пара досок чудом держится на закрепленной между берегами металлической рельсе, да и они почти скрыты под бурным потоком. Обходить далеко, решаем переходить. Первым переходит Витька, за ним Русик. Я осторожно ступаю за ними по скользким доскам, стараясь не промочить ноги. Вода бьет по ногам, местами доходя до самого верха моих резиновых сапог. Пацаны уже перешли, ждут меня на берегу, торопя и ругая меня за нерешительность. Я на середине, еще пара шагов и дальше будет проще. Поднимаю правую ногу, собираясь сделать шаг, и в этот момент вода, словно живая, сильно бьет меня в левую. Резиновый сапог скользит и я, теряя равновесие, лечу в ледяную воду. Поток накрывает меня с головой, я глотаю мутную, вкуса земли воду, захлебываюсь, пытаюсь оттолкнуться ногами от дна, выныриваю, жадно хватаю ртом воздух, и с ужасом обнаруживаю, что за эти мгновения меня отнесло так далеко, что я не вижу пацанов, лишь слышу, как они кричат мне. Я открываю рот для крика, захлебываюсь, снова ухожу под воду, река несет и швыряет меня будто щепку, больно ударяя о камни. Отчаянно пытаюсь ухватиться за что-нибудь руками, безуспешно. Поток вертит меня, словно в центрифуге стиральной машинки, сбивая с ориентира. Я уже теряю – где берега, где дно! Чудом удается глотнуть воздуха, когда голова моя на долю секунды оказывается на поверхности! Во рту вкус крови и грязной воды, где-то в груди щемяще-обреченно: «Смерть! Так просто?! ». Бьюсь обо что-то головой и теряю сознание... - Живой? Ихтиандр… Я как городской фонтан изрыгаю из себя воду, кашляю вполне по-живому, и открываю глаза. Я лежу на земле, с неба на лицо капает дождь, надо мной голые ветви деревьев и улыбающаяся физиономия Фулика. Точно – живой! - А я смотрю: несет по реке что-то! Глядь – человек. Вроде не сезон для заплывов, а? Ты как? - Нормально, спасибо… - я оглядываюсь, пытаясь сообразить, где я. Ого, отнесло меня далековато. Мокрый весь. Я осторожно трогаю макушку, смотрю на кровь. - Встать сможешь? - Попробую. – пытаюсь встать и тут же падаю от нестерпимой боли в ноге. - Э, брат… Да ты себе ногу до кости раскроил о камни! Кровищи-то! - Сапог потерял… Матушка прибьет. - Сапог… Хорошо – живой. Давай я тебя до дома своего дотащу, обсохнешь. И раны бабка моя посмотрит. Кровь, вон, не унимается. Надо ремнем перетянуть. - Давай. –. жду пока Фулик перетягивает ногу. – Пойдем. Только потихонечку. Больно. - Потихонечку, понятно. А ты думал, я галопом с тобой понесусь? Терпи, казак! Мне больно, но я невольно улыбаюсь. Потому что когда улыбается Фулик, невозможно не улыбнуться вместе с ним. А он улыбается почти всегда. Вот чему он сейчас радуется? - А бабка у тебя что, врачиха? - Не… Ну, так, лечит. Сам увидишь. Заодно в гости ко мне зайдешь. А то ведь ни разу не был. Действительно, мы знакомы уже давно, а я ни разу не был у него дома. Удивительно! Впрочем, он у меня тоже не был. Это как раз не удивительно. Отчим. Ко мне не приходят домой друзья, и я встречаюсь с ними на улице. Кстати, никто из моих друзей не знаком с Фуликом, как и он с ними. Знают, конечно, друг о друге с моих рассказов и все на этом. Останавливаемся перед невысоким забором, Фулик толкает калитку, и мы заходим во двор. - Давай в дом. Потихонечку… Так… Садись. Снимай куртку, штаны. Болит нога? Давай помогу. В доме я сажусь прямо на застеленный старыми коврами пол и сидя пытаюсь стянуть с себя мокрые вещи. Фулик помогает мне. - На, одень пока мои штаны и свитер. – Фулик подает мне одежду. – Подожди, сейчас… Саида-апа! – Фулик обращается к кому-то в глубине комнаты. Я только теперь замечаю сидящую в углу по-турецки, на каких-то подушках, маленькую пожилую женщину с папиросой в зубах. Фулик что-то говорит ей, она отвечает на непонятном мне языке, встает и уходит в другую комнату. Вскоре возвращается с небольшой плошкой в руках, молча, подходит ко мне, садится рядом и начинает осматривать мои раны, цокая языком. Все это не вынимая изо рта папиросы. Потом своими коричневыми с черными трещинками пальцами достает из плошки вонючую мазь и мажет ей мои раны и ссадины. Большую рану на ноге она закрывает на минуту руками, и кровь перестает идти. Она обильно мажет ее мазью, накрывает чистой тряпкой и что-то говорит мне. - Подержи так минут десять. – переводит Фулик. – Сейчас чай будем пить. С плюшками. Вскоре я убираю ткань с ноги – на месте недавней раны всего лишь небольшой шрам. - Не болит? – интересуется Фулик. - Нет… – удивленно отвечаю я. - Ну вот. А ты говоришь – «врачиха»! – и Фулик заразительно хохочет. Смеюсь и я. Вместе с нами смеется Саида-апа удивительно молодо и звонко. В комнате нет ни стола, ни стульев. Мы сидим на полу, пьем зеленый чай с плюшками и инжировым вареньем. Бабушка улыбается совсем как Фулик, смотрит на меня и что-то говорит, смеясь. - Ты ей понравился. Она говорит, чтобы я приводил тебя сюда. Только не очень часто, а то ты съешь все у нас в доме! – И мы снова хохочем. Я стал заходить к ним домой. Вернее, меня приводил Фулик. Сам я так ни разу и не смог найти их дом, как не пытался. Все мое детство Фулик был рядом. Однажды я заметил, что он появляется, когда мне плохо, когда у меня проблемы. Где он учится, когда, чем занимаются – я не знал. Как-то так сложилось, что он не рассказывал, а спрашивать я считал неудобным, что ли. Вернее, спрашивал. Но получал всегда такой простой, искренний и очевидный ответ, что сам удивлялся – зачем спрашивал? Время шло, я рос. В десятом классе неожиданно вытянулся, обогнав почти всех своих одноклассников. Школу закончил без троек. Поступил в строительно-монтажный техникум. Учеба, новые друзья, первые девчонки… В родной город приезжал редко. Зато по приезду почти всегда встречал Фулика. Мы сидим у Фулика во дворе, курим косяк, и слушаем Высоцкого. «…Мы успели - в гости к богу не бывает опозданий. Так что ж там ангелы поют такими злыми голосами? Или это колокольчик весь зашелся от рыданий, Или я кричу коням, чтоб не несли так быстро сани? » - Вот ведь мужик был, а?! – говорю я, передавая Фулику штакет. – Вот бы с кем дунуть да за жизнь потереть! Фулик соглашается со мной, кивает улыбаясь. Некоторое время сидим, молча, прислушиваясь к приходу. У Фулика всегда самый лучший косяк в городе. Шалу не курит, только пластик. Где берет – не знаю. Спрашивать бесполезно. Просил дать с собой, дает немного. «Приходи, кури, если нравится. А с собой не надо – мало ли что. Зачем тебе неприятности? » Хотел купить – чуть не обиделся. «Я что, барыга? » Барыг Фулик не любит. - Меня во вторник в военкомат вызывают. На собеседование какое-то. Неделю назад восемнадцать стукнуло, загребут вот-вот. - Доучится не дадут? - Не, не дадут. Хоть бы курс закончить успеть. Может, досрочно сессию сдавать буду. Мы снова молчим. Я смотрю на Фулика, он как всегда улыбается, думая о чем-то своем. - Я вот что… Я решил рапорт в Афган подавать. Фулик перестает улыбаться и поворачивает ко мне лицо. - Зачем тебе эта война? - Ну как?... Я ж мужик. Проверить себя, повоевать. Фулик грустно смотрит на меня. - Повоевать… Думаешь, это игра? «Войнушки»? Ты убивать будешь! Людей. И тебя убьют… Он отворачивается. Я никогда не видел его таким. Мне кажется, он сейчас расплачется. - Да брось ты, Фулик! Ну не всех же. Вон Мишка Хуторной вернулся. Орден Красной Звезды и медаль «За боевые заслуги». Круто. И на работу хоть куда. И квартиру легче получить. А то всю жизнь по баракам да вагончикам мыкаемся. Ты ж знаешь… - Знаю, брат. Я все знаю. Знаю, что не отговорю. Мы снова молчим, слушая Владимира Семеновича и думая каждый о своем и оба, об одном и том же. «…Друг оставь покурить, а в ответ тишина Он вчера не вернулся из боя…» - Ну, пора мне. – я поднимаюсь. – Слышь, Фулик… Ты мне адрес свой напиши. Черкну тебе что-нибудь с армейки. Фулик смотрит на меня грустно-виноватым взглядом, и я вдруг понимаю, что он не умеет писать. Сегодня я впервые узнал, что Фулик может быть невеселым и что есть что-то, чего он не умеет.
Потом два года в ЗабВО. Дедовщина, драки, губа, сержантские погоны. Дембель, поезд домой, встреча с мамой и друзьями. Лето, море, девчонки, пьянки. Окончание техникума, ГКЧП, развал Союза и ощущение новой жизни. Первая поездка за кордон, свой бизнес, деньги, кабаки. Смерть мамы, бандиты, наезд, гибель компаньона и мое бегство за границу. Берлин, Роттердам, Амстердам, Париж. Бродяжничество, ночлежки, случайные заработки и такие же случайные знакомые. Вербовочный пункт в Фонтунай Су-Буа, 3-й пехотный полк Иностранного легиона, Африка, Южная Америка. Кокаин, снова дембель, хорошие деньги с продажи кокса, Ницца и куча новых друзей на целые полгода. Затем Испания, работа вышибалой в ночном клубе и знакомство с самой прекрасной девушкой на свете, с красивым именем Есения. Возвращение на Родину, свадьба, своя строительная фирма, свой дом. Первенец Егор, затем дочка Полина, институт, расширение бизнеса. Еще институт, кандидатская, первая написанная книга, первое издание. Внуки, счастливая старость, смерть от инфаркта в восемьдесят семь и плачущая родня у моего гроба.
- Нравится? Как тебе жизнь? – Фулик как всегда улыбается. - Нравится. Но ведь так не было… - Было бы. Могло быть. Если б не пуля моджахеда там, под Кандагаром. - То есть, если бы я послушал тебя тогда, умер бы почти на семьдесят лет позже? - Вот именно, если б ты меня тогда послушал… Молчим. - Ну что, мне, наверное, пора дальше… - я под сильным впечатлением от показанного мне Фуликом. - «В гости к Богу не бывает опозданий! » Помнишь? – Фулик заразительно хохочет. Я как обычно не могу сдержаться и смеюсь вместе с ним. Мы стоим здесь, на небесах, и хохочем. Я – в застиранном до бела хэбэ с кровавой дыркой на груди, он – в клетчатой рубашке и брюках цвета пыльной дороги. Пора! Мы с Фуликом по-братски обнимаемся, я поворачиваюсь и делаю шаг в светящуюся дверь. Я делаю свой первый шаг в вечность.
Много букв,но того стоит.... Кэлвин Спиндер допил кофе, утерся рукавом, не спеша набил трубку махоркой и, чиркнув спичкой по столу, принялся раскуривать, громко причмокивая.
Дора Спиндер едва притронулась к завтраку. С опаской взглянув на благоверного, она робко кашлянула и, поскольку тот не нахмурился в ответ, тихо спросила:
— Будешь сегодня копать колодец, Кэлвин?
Маленькие глазки с голыми красными веками уставились на нее. Словно не расслышав вопроса, муж произнес:
— Убери со стола и ступай за мной. Будешь вытаскивать землю наверх.
— Хорошо, Кэлвин, — прошептала Дора.
Прочищая горло, Кэлвин откашлялся: его острый кадык ходил словно поршень под красной шелушащейся кожей, дряблыми складками висящей на шее. Минуту спустя он вышел из кухни, озлобленно пнув рыжего кота, разлегшегося на пути.
Дора смотрела вслед мужу, в тысячный раз силясь понять, кого он ей напоминает. Нет, не соседей, а кого-то другого, но ужасно знакомого. Порой ей казалось, что разгадка совсем близко, — особенно остро она чувствовала это в те минуты, когда Кэлвин начинал откашливаться, дергая кадыком, — но каждый раз что-то мешало. Свою недогадливость она мучительно переживала. Впрочем, Дора почему-то была уверена, что рано или поздно ответ придет к ней. Очнувшись, она поспешно стала убирать со стола.
Посередине двора между домом и амбаром рыхлая горка земли окружала устье колодца. Кэлвин подошел к краю и с отвращением заглянул в яму. Лишь крайняя необходимость вынудила его заняться этой работой. Выбора не было: либо вырыть собственный колодец, либо возить воду тоннами с фермы Норда Фишера за полмили отсюда. С тех пор как пару недель назад высох его старый колодец, Кэлвин не переставал изумляться жажде своего убогого стада. Овцы выпивали столько воды, что ему приходилось ежедневно ездить на поклон к Норду, — занятие малоприятное, ибо тот в последнее время стал грубо намекать, что вода, мол, тоже стоит денег. В нескольких футах от края колодца Кэлвин вкопал прочную железную стойку, к которой была привязана веревочная лестница. Она понадобилась, когда глубина колодца превысила длину всех деревянных лестниц, имевшихся в хозяйстве Кэлвина.
Сейчас, по его расчетам, глубина колодца достигала небывалых пятидесяти — шестидесяти футов. Кэлвин все-таки надеялся, что рыть осталось совсем немного. Больше всего он боялся наткнуться на скальный пласт — тогда придется раскошеливаться на бурильную установку. А таких расходов ни его заначка, ни его кредит не выдержат.
Кэлвин взял бадью с привязанной к ней веревкой и сбросил в колодец. Вытаскивать ее наверх с землей было обязанностью Доры.
Чертыхаясь, Кэлвин выколотил трубку и полез вниз по веревочной лестнице. К тому времени, когда он спускался на дно колодца и наполнял первую бадью землей, Дора уже должна была ждать сигнала, чтобы тащить землю наверх. Если же она опоздает, то может горько пожалеть об этом.
Некоторое время Дора наблюдала за приготовлениями хозяина, а потом засуетилась, замешкалась на кухне и едва успела к колодцу вовремя.
Напрягаясь изо всех сил, Дора вытянула груз наверх, опрокинула бадью и, опорожнив, вновь опустила в колодец. Ожидая вторую, она разворошила содержимое первой: земля влажная, как обычно на глубине, но не более того.
Дора была по-своему религиозна. Вытягивая каждую десятую бадью, она торопливо шептала молитву, чтобы хоть на этот раз появилась вода. Докучать Богу чаще она считала бестактным и даже изменяла слова в молитвах, чтобы не раздражать Всевышнего одной и той же просьбой.
Вот и теперь она прошептала:
— Пожалуйста, Господи, пусть на этот раз хоть что-нибудь произойдет... Ну, пожалуйста, сделай что угодно, только бы мне не таскать больше эти тяжести. Я не выдержу больше, Господи!
И в то же мгновение что-то случилось. Едва бадья достигла дна колодца и веревка в ее руках ослабла, как снизу донесся отчаянный вопль и веревочная лестница дернулась. Дора упала на колени и, вглядываясь в темноту колодца, крикнула:
— Кэлвин, что с тобой? Ты жив?
Внезапно из-под земли появился Кэлвин. Он вылетел, как пробка из бутылки, и упал на землю. В первый момент Дора не узнала мужа. Его обычно красное, словно обваренное, лицо сейчас было изжелта-зеленым. Он весь трясся и задыхался.
Должно быть, сердечный приступ, решила Дора, едва совладав с радостью, нахлынувшей на нее.
Кэлвин лежал на спине, тяжело дыша. Постепенно он начал приходить в себя. При обычных обстоятельствах он бы не удостоил жену и словечком, но сейчас ему, похоже, хотелось выговориться.
— Ты знаешь, что случилось там, внизу? — произнес он дрожащим голосом. — Знаешь? Земля у меня под ногами вдруг провалилась. Я остался стоять в воздухе, и если бы не успел схватиться за последнюю ступеньку лестницы... Да я бы летел тысячу футов без остановки!
Кэлвин продолжал что-то бормотать, но Дора не слышала его. Ее охватил благоговейный страх — вот, значит, как сбылась ее молитва: раз колодец стал бездонным, то и вытаскивать из него землю уже не нужно. Кэлвин, собравшись с духом, подполз к краю колодца и заглянул в него.
— Что ты собираешься делать, Кэлвин? — робко поинтересовалась Дора.
— Что собираюсь делать? Узнать, какой глубины теперь стала эта дыра. Притащи-ка фонарь из кухни.
Дора кинулась в дом. Когда она вернулась, Кэлвин уже распутывал огромный моток веревки.
Привязав фонарь, он включил его и стал опускать в колодец. Вытравив около ста футов веревки, Кэлвин остановился и посмотрел вниз. Тусклый далекий огонек, и ничего больше. Новые сто футов, потом еще и еще... Искорка в колодце давно погасла, а пухлый моток веревки похудел до тощего клубка.
— Почти тысяча футов, — прошептал Кэлвин озадаченно, — а дна не видать.
Он потянул веревку назад, но она натянулась и не шла вверх.
— Должно быть, зацепилась, — пробормотал Кэлвин и дернул ее. Ответом ему был такой резкий рывок из-под земли, что Кэлвин чуть не выпустил веревку из рук.
— Эй! — завопил он. — Веревка... того, сама дергается!
— Что ты, Кэлвин, — урезонила его Дора.
— Заткнись. Говорю тебе, там, внизу, кто-то есть.
Он снова потянул веревку на себя, и снова ответный рывок чуть не выдернул ее из рук. Кэлвин привязал конец к металлической стойке и сел рядом обдумать случившееся.
— Ничего не понимаю, — произнес он, обращаясь скорее к самому себе, а не к Доре. — Кто может быть там под землей, на глубине тысячи футов?
Спустя несколько минут он еще раз, но уже осторожно, потянул веревку. Неожиданно она подалась, и Кэлвин стал лихорадочно выбирать ее из колодца. Вот и конец появился, но без фонаря. Вместо него был привязан мешочек из материи, смахивающей на кожу.
Негнущимися пальцами он развязал мешочек и вытряхнул на ладонь слиток желтого металла и свернутый листок пергамента. Слиток был небольшой, но тяжелый. Кэлвин вытащил складной нож и поковырял металл острием лезвия. На слитке осталась глубокая царапина.
— Золото, — выдохнул Кэлвин. — Не меньше фунта золота... За ржавый фонарь. Они, наверное, сумасшедшие там, внизу!
Он сунул слиток в карман и развернул пергамент. С одной стороны лист был исписан мелкими непонятными значками. Кэлвин повертел его, ничего не понял и, скомкав, бросил на землю.
— Иностранцы, — заявил он. — Теперь я не удивляюсь, что они чокнутые. Зато главное мне ясно: им нужны фонари.
— Но, Кэлвин, — рискнула подать голос Дора, — как они оказались там, внизу? В наших краях сроду не было шахт.
— Ты что, ни разу не слыхала о секретных шахтах, что роет правительство? — презрительно бросил Кэлвин. — Должно быть, я наткнулся на одну из них. Сейчас же поеду в город и накуплю побольше фонарей, а ты хорошенько следи за колодцем, да смотри, никого не подпускай к нему.
С этими словами он направился к грузовичку, приткнувшемуся возле амбара, и через пару минут пикап уже дребезжал по шоссе.
Дора подобрала листок пергамента, расправила его. Ни один значок на бумаге ни о чем ей не говорил. Все это выглядело очень странно. Если правительство вело под землей какие-то секретные работы, то как там оказались иностранцы? И зачем им нужны фонари? Почему они готовы платить за старый фонарь целое состояние?
Внезапно Доре пришла мысль, что люди там, внизу, наверное, и не догадываются, что здесь, наверху, говорят по-английски. Он поспешила в дом и перерыла все ящики в старом расшатанном столе Кэлвина в поисках карандаша и бумаги. Попутно ей подвернулся маленький растрепанный словарик. Дора отправилась на кухню писать письмо иностранцам, прихватив с собою словарь, ибо правописание не входило в число ее добродетелей. Устроившись за кухонным столом, она составила перечень вопросов: кто там, внизу? зачем они там? почему они заплатили так дорого за старый фонарь?
На полдороги к колодцу Дора вдруг подумала, что подземные жители наверняка голодны. Она пошла на кухню и завернула в чистую салфетку каравай хлеба с изрядным куском ветчины, а в своей записке добавила, что извиняется за столь скромное угощение, но лучшего у нее нет. Тут ей пришло в голову, что иностранцы под землей наверняка плохо знают английский, и словарик будет им неплохим подспорьем, если они захотят ответить ей. Вместе с едой Дора завернула книгу и все уложила в бадью.
Чтобы опустить ее на глубину в тысячу футов, потребовалось достаточно много времени, но наконец веревка ослабла. Она выждала несколько минут и легонько потянула конец. Веревка вверх не шла. Дора присела на кучу земли и стала ждать. Теплое солнышко грело ей спину, и Дора разомлела, наслаждаясь ничегонеделанием. Можно не волноваться, Кэлвин вернется не скоро. Уж она-то знала, что ничего на земле — и под землей тоже — не удержит Кэлвина от посещения всех городских кабаков, и от забегаловки к забегаловке категория времени будет становиться для него все менее значимой. Дора даже сомневалась, что муж вернется к завтрашнему утру. Спустя полчаса она вопросительно подергала веревку, но та не подалась. Ну что ж, Дора не спешила. Так редко ей выпадали минуты безделья. Обычно, уезжая в город, Кэлвин наваливал на нее кучу дел, сопровождая каждое поручение угрозой разделаться с ней, если она что-то перепутает или не выполнит. Выждав еще полчаса, Дора снова дернула за веревку. Снизу ответили резким рывком, и она стала выбирать ее. На этот раз бадья оказалась тяжелее обычного. Дора дважды отдыхала, прежде чем вытянула ее наверх. — Боже милостивый! — ахнула она, заглянув внутрь. На дне лежало около дюжины желтых слитков и листок пергамента. — Кажется, они там умирают с голода. Дора развернула послание, ожидая опять увидеть непонятные значки. — Вот те раз! — воскликнула она, разглядев английский шрифт на бумаге печатные буквы, точь-в-точь, как в словаре. Шевеля губами, Дора начала медленно читать: «Ваш язык поистине варварский, но посланная вами кодовая книга помогла нашим ученым дешифровать его. Что вы делаете наверху? Как вам удалось решить проблему выживания под лучами смертоносного света? В наших преданиях сохранились сведения о расе, обитающей на поверхности, но до сих пор здравый смысл не позволял нам доверять этим легендам. Мы бы и до сих пор в этом сомневались, если бы наши приборы не зарегистрировали, что отверстие над нами ведет к смертоносному свету. Примитивный источник лучей смерти, который вы послали нам, свидетельствует о низком уровне развития вашей науки. Ваш фонарь заинтересовал нас лишь как курьез примитивной расы. Мы послали вам золото не в обмен на него, а из чистой любезности. Еда, которую вы называете «хлеб», непригодна для нашей пищеварительной системы, но «ветчина» поистине великолепна. По всей видимости, это — мясо какого-то существа. Мы готовы обменять на двойную массу золота все, что вы можете послать нам. Шлите немедленно. Также ждем от вас краткую историю вашей расы, и подготовьте ваших ученых, какие бы они ни были глупые, к контакту с нами. Глэр, Мастер». — Боже мой, — воскликнула Дора. — Ну и строгие же начальники там, внизу. Слава Богу, у меня хватит ума больше не связываться с ними. Если я пошлю им еще ветчины, Кэлвин обязательно заметит пропажу. Дора отнесла золотые слитки к клумбе петуний за домом и зарыла их в мягкий чернозем. Она не обращала внимания на шум машины, приближающейся по трассе на большой скорости, до тех пор, пока автомобиль не поравнялся с домом и пронзительное кудахтанье не перекрыло рев его двигателя. Дора поспешила к калитке, уже зная, что произошло. В смятении она смотрела на тушки четырех белых леггорнов, разбросанные вдоль дороги. Недосмотрела! Теперь Кэлвин рассвирепеет и изобьет ее до полусмерти. Страх вывел Дору из оцепенения. Если спрятать тушки птиц, Кэлвин может подумать, что похозяйничала лиса. Дора поспешно подобрала мертвых цыплят и рассыпанные на асфальте перья. Теперь никто не догадается о случившемся. Дора принесла цыплят во двор, раздумывая, куда бы их припрятать. Неожиданно ее взгляд упал на отверстие колодца, и решение пришло само собой. Через час четыре цыпленка, ощипанные, выпотрошенные и аккуратно разделанные на куски, ушли под землю. Опять Дора сидела на солнышке, наслаждаясь бездельем. Снова в ответ на ее сигнал веревка отозвалась подергиванием из-под земли. Но на этот раз бадья показалась ей тяжелой как никогда. Дора даже испугалась, что веревка не выдержит и лопнет. Из последних сил она вытянула бадью из колодца. В ней было с полсотни слитков золота и короткая записка: «Наши ученые придерживаются мнения, что посланное вами мясо принадлежит существу, которое вы называете «цыпленок». Великолепная пища. Мы никогда не пробовали ничего более нежного. Выражая наше одобрение, посылаем вам премиальные. В вашей кодовой книге упоминается о существе, похожем на цыпленка, но большем по размерам. Его называют «индейка». Пришлите нам индейку незамедлительно. Повторяю, пришлите индейку незамедлительно. Глэр, Мастер». — Господи, — вздохнула Дора. — Они, кажется, съели цыплят сырыми. Где же я, будь им неладно, возьму индюшку? Она зарыла золото с другой стороны клумбы с петуниями. Кэлвин вернулся на следующий день около десяти утра. Его глазки были налиты кровью, а лицо покрыли красные пятна. Складки кожи под подбородком свисали еще ниже. Ну кого же он ей так напоминает? Но разгадка по-прежнему ускользала. Кэлвин вылез из пикапа. Дора сжалась от страха, но хозяин слишком устал, чтобы ругаться с супругой. Он мрачно осмотрел дыру в земле, снова сел за руль и подогнал грузовик к колодцу. В кузове машины стояли лебедка и большой барабан со стальным тросом. — Собери-ка чего-нибудь пожрать, — бросил он на ходу Доре. Та поспешила на кухню готовить яичницу с ветчиной. Каждую секунду она ждала, что появится Кэлвин и с помощью тумака осведомится, почему до сих пор не готов завтрак. Но, похоже, Кэлвину было не до еды. Дора вышла позвать его к столу и удивилась, как много тот успел сделать. Над колодцем на стальном тросе висела бочка из-под бензина с обрезанным верхом. Трос был перекинут через железный брус, который опирался на крепкие металлические стойки, врытые по бокам колодца. — Завтрак готов, Кэлвин, — позвала его Дора. — Заткнись, — буркнул Кэлвин в ответ. От лебедки с электромотором он протянул кабель к столбу электропередач во дворе. Затем он стал перекладывать из кузова машины в бочку какие-то коробки. — Целая сотня фонарей, — хихикнул он. — Пятьдесят пять центов за штуку. А, ерунда... Один кусочек золота с лихвой окупит расход. Кэлвин включил лебедку, и вдруг Дора поняла, что сейчас произойдет. Ведь там, под землей, фонари не были нужны. Бочка пошла вниз, от трения о металлический брус трос пронзительно завизжал. Кэлвин достал из кузова банку масла и щедро полил им барабан. Вскоре трос ослаб и провис. Кэлвин выключил лебедку. — Даю им час, чтобы погрузить золото, — объявил он и пошел на кухню к остывшему завтраку. Дора не могла справиться с оцепенением. Страшно даже представить, что будет, когда фонари вернутся назад вместе с оскорбительной запиской на английском языке. Кэлвин узнает о золоте и наверняка убьет ее. Кэлвин неторопливо ел, а Дора суетилась по дому, изо всех сил отгоняя мысль о том, что ей вскоре предстоит. Наконец Кэлвин взглянул на стенные часы, широко зевнул и выбил трубку. Не обращая внимания на Дору, он направился к колодцу. Дора шла следом, несмотря на страх, ноги сами несли ее туда. Лебедка уже наматывала трос, когда она подошла к колодцу. Ей показалось, что прошло всего несколько секунд, прежде чем из колодца появилась бочка. Широкая ухмылка на лице Кэлвина, поставившего бочку на краю колодца, в одно мгновение сменилась выражением крайнего недоумения. Его кадык завибрировал, и снова Дора попыталась вспомнить, кого же он ей напоминает. Кэлвин начал глухо хрипеть, словно заблудившийся теленок. Он опрокинул бочку, вывалив ее содержимое. На земле бесформенной кучей лежали фонари, помятые, с разбитыми стеклами. Чудовищным пинком Кэлвин разметал кучу по всему двору. Один из фонарей с привязанной к нему запиской приземлился у ног Доры. Либо Кэлвин совсем ослеп от ярости, либо решил, что там написана такая же абракадабра, как и в первый раз. — Эй, вы, там, внизу! — заорал он в колодец. — Вы, грязные свиньи! Я порешу вас всех. Вы еще пожалеете о своих проделках. Да я вас... Я вас... Он ринулся в дом, а Дора торопливо схватила записку. «Вы еще глупее, чем мы думали, — читала Дора. — Ваши примитивные источники лучей смерти нам не нужны. Мы уже написали вам об этом. Мы хотим индейку. Немедленно пошлите нам индейку. Глэр, Мастер». Дора смяла записку в кулаке, когда Кэлвин выскочил во двор с двустволкой в руке. В первый момент она решила, что муж обо всем догадался и решил застрелить ее. — Пощади, Кэлвин, — взмолилась она. — Да замолчи же, — гаркнул тот. — Ты видела, как я обращался с лебедкой? Сумеешь так же? — Да, конечно, но что ты?.. — Слушай. Я собираюсь спуститься вниз и прикончить этих грязных иностранцев. Ты опустишь меня, а затем поднимешь, — он схватил Дору за плечо и тряхнул. — А если что-нибудь не так сделаешь, я и тебя прикончу. Слышишь? Дора молча кивнула. Кэлвин положил дробовик в бочку, сдвинул ее с края колодца и, повиснув на тросе, осторожно залез в нее. — Дашь мне час погонять этих крыс там, внизу, а затем поднимешь наверх, — сказал он. Дора включила лебедку, и бочка исчезла в колодце. Когда трос ослаб, она остановила мотор. Целый час Дора молилась, чтобы Кэлвин не нашел тех людей внизу и не стал убийцей. Ровно через час она включила лебедку. Мотор отчаянно взревел, а трос так натянулся, что казалось вот-вот лопнет. Дора изумленно раскрыла рот, когда бочка появилась на поверхности. Кэлвина в ней не было. Дора выключила мотор и кинулась к бочке, еще надеясь, что Кэлвин спрятался, присев на корточки. Но Кэлвина не было. Вместо него в бочке лежала горка золотых слитков, а поверх нее — листок знакомого белого пергамента. — Боже милостивый! — вырвалось у Доры. Она не могла даже примерно оценить сокровище, но поняла, что оно огромно. Нагнувшись над бочкой, она осторожно взяла записку. Медленно, шевеля губами, она прочла: «Даже изысканный букет мяса цыпленка не может сравниться с ароматом и вкусом живого индюка, которого вы прислали нам. Должны признаться, что наше представление об индейках было несколько иным, но сейчас это неважно. В награду снова посылаем вам премиальные. Умоляем вас прислать еще индюка как можно скорее. Глэр, Мастер». Дора перечитала записку еще раз. — Вот те раз! — воскликнула она наконец. — Вот те раз...
«Уже были книги написанные от имени собак. Но эту книгу отличает то, что она написана от имени лабрадора Кони. А лабрадор Кони, как вы знаете, – это Первая собака страны! » Из восторженных новостей российских СМИ. Июль 2005 года.
ПОУЧИТЕЛЬНАЯ СКАЗКА
В Первом городе страны живет и трудится на наше общее благо Первый человек страны! Некоторые злые люди говорят, что Первым человеком страны его назначили. Но так могут говорить только плохие, завистливые и глупые люди! Они сами никогда не были Первыми и знают, что никогда ими не будут! Вот от таких злых мыслей они и завидуют. Мы-то с вами знаем, что Первого человека страны Первым по-честному выбрали все добрые и хорошие люди, которых в стране гораздо больше чем плохих и злых.
Каждое утро Первый человек страны просыпается от Первого звонка Первого будильника страны. Он не валяется в постели, как злые и завистливые люди, а сразу же встает с Первой кровати страны и засунув Первые ноги страны в Первые тапочки страны идет в Первую ванную страны чистить Первые зубы страны. Умывшись, Первый человек страны идет на Первую кухню страны и съедает Первый завтрак страны. Съедает быстро и все до конца, а не ковыряется в тарелке как злые и завистливые люди!
Потом Первый человек страны снимает Первую пижаму страны, надевает Первые трусы страны, Первые носки страны, Первые штаны страны и Первую рубашку страны. Все тщательно поглажено Первым утюгом страны и поэтому Первый человек страны всегда выглядит аккуратно и красиво, а не мято и задрипано, как все злые и завистливые люди. После этого Первый человек страны повязывает на шею Первый галстук страны, надевает Первый пиджак страны и обувает Первые штиблеты страны. Первый человек страны выходит из Первой двери страны, садится в Первую машину страны и едет на Первую работу страны от которой зависят все – и добрые и хорошие люди, и злые и завистливые.
В Первом кабинете страны Первый человек страны садится в Первое кресло страны за Первый стол страны и начинает работать Первую работу страны. Он весь день пишет или читает Первые документы страны, или звонит по Первым телефонам страны разным людям. Чаще – добрым и хорошим, реже – злым и завистливым. А иногда он звонит Первым людям других стран. Они все добрые и хорошие люди, а поэтому они друзья Первого человека страны. Иногда Первый человек страны звонит им по делу, а иногда и просто – поболтать. Но просто так Первый человек страны звонит своим друзьям только во время перекура, а не в рабочее время! Потому что Первый человек страны добрый и хороший, а всем добрым и хорошим людям положен перекур! А злым и завистливым – не положен! Хотя, все знают, что перекур у Первого человека страны только называется перекуром – на самом деле Первый человек страны никогда не курил, потому что добрые и хорошие люди не курят! Курят только злые и завистливые, но им перекур не положен. От этого они злятся и еще больше завидуют Первому человеку страны, что у него перекур есть, а он не курит! Он наоборот – спортом занимается! И этот спорт теперь стал Первым спортом страны. Раньше были другие, а теперь этот. А злые и завистливые люди не умеют заниматься Первым спортом страны. И снова злятся, и завидуют! А что им еще остается, если они злые и завистливые?
А кроме Первой работы страны и Первого спорта страны Первый человек страны очень любит свою Первую семью страны. У него есть Первая жена страны и Первые дочки страны. Хоть дочек и две, но они обе Первые! А еще Первый человек страны очень любит меня, Первую собаку страны, поэтому я все это и рассказала!
А теперь тебе пора спать.
Если будешь хорошо спать, хорошо кушать и слушаться хороших и добрых людей, то сможешь вырасти хорошим и добрым человеком.
Но Первым человеком страны ты все равно не станешь. Для этого надо было тебе родиться у Первого человека страны, а ты облажался!
Хелл-хаунд. Порода была выведена теми же душевными людьми, которые вывели цербернаров. Но если цербернары используются как сторожевые собаки, то хелл-хаунды выведены, как служебно-разыскные. Порода пользуется огромным спросом среди высших вампиров и темных магов средней и высокой степени посвящения. С некоторых пор хелл-хаундов приспособили для проведения своего рода охот, откуда пошло другое название этой породы -- Адская Гончая. Злые языки утверждают, что проклятие рода Баскервилей относилось именно к этой породе. Достоверно известно, что хелл-хаунды стали персонажами по крайней мере одной компьютерной игры (Master of Magic).
Лаборатор. Собака была выведена для того, чтобы ученые, не вылезающие из своих лабораторий неделями тоже могли себе позволить завести собаку. Лаборатор может не есть, если хозяин забыл покормить его, может не гулять, если хозяин забыл выгулять его, причем без всяких вредных последствий как для себя, так и для хозяина. Собака исключительно чистоплотна, просто стерильна. Из за этого злые языки утверждают, что при выведении породы были использованы кошки. Лаборатор хорошо обучается лаять, когда в лаборатории что-то слишком долго кипит, самовозгорается или готовится взорваться. По непроверенным данным собака способна чувствовать повышенный уровень радиации. К сожалению некий академик Павлов и его коллеги очень любили использовать лабораторов в своих экспериментах. В результате порода была полностью истреблена. В настоящий момент в Японии ведутся разработки исскусственного аналога этой собаки, но пока результаты этих работ вызывают интерес только у любителей хай-тек новостей.
Покер-спаниель. Эта порода была выведена одним отошедшим от дел карточным шулером. Предполагалось что собака этой породы может составить компанию одинокому любителю перекинуться в картишки. В дальнейшем другой шулер научил своего покер-спаниеля подглядывать в карты соперников. Когда это разоблачили, то владельцы казино объявили охоту на собак этой породы.
Босс-тейл. Собаки этой замечательной породы пользуются огромной популярностью у начальников различного ранга. Собака облаивает всех посетителей, но феноменальное чутье босс-тейла позволяет ему безошибочно отличить обыкновенного посетителя от начальника, перед которым собака всегда ходит на задних лапках и преданно махает хвостом. Босс-тейл обожает дорогие машины, особенно мерседесы. При попытке запихать босс-тейла в отечественный автомобиль может укусить. Единственная попытка запихнуть его в запорожец привела запихивающего к летальному исходу. Злые языки говорят, что владельцы босс-тейлов привлекают к себе ненужное внимание окружающих и в особенности -- специальных органов. Достоверно известно, что у начальника, который владеет босс-тейлом остается много больше времени на свою секретаршу, нежели у начальника без собаки.
Блейд-хаунд. Собака этой породы отлично обучается владению боевыми приемами с использованием холодного оружия. К сожалению оказалось, что блейд-хаунды совершенно не способны владеть огнестрельным оружием. Это привело к вымиранию этой породы вскоре после изобретения скорострельного оружия. Злые языки говорят, что породы блейд-хаунд просто не существовало, а Блейдхаундом звали собаку некоего низшего полувампира по имени Блейд, чьи похождения вдохновили на создание нескольких дурацких кинофильмов.
Восточно-европейская Очкарка. Ну чего тут смешного, в самом деле?... Ну, ослабло у собаки зрение, ну и что?... С кем ни бывает?... Зато в очках она выглядит интеллигентнее!
Экстерьер. Ну, что тут сказать -- Мир его праху -- хорошая была собака. Собаки этой породы иногда оказываются персонажами легенд и произведений в стиле фэнтези.